«Если родители видели, как наши специалисты относились к их больному ребенку, который находился в больнице в критической ситуации, они уже никогда ничего плохого о медицинских работниках не скажут. Даже если в дальнейшем кто-то из людей в белых халатах их обидит», – считает главный врач Детской республиканкой больницы Валентина Улич. Сама Валентина Васильевна, когда смотрит на докторов, которые всю свою жизнь работают с больными детьми и при этом по-прежнему с душевной теплотой, трогательным сочувствием относятся к каждому маленькому пациенту, испытывает гордость за своих коллег. Она искренне рада, что сегодня трудится вместе со специалистами, спасающими жизни детей. А ведь еще полтора года назад Валентина Улич занимала один из уютных кабинетов Минздравсоцразвития, находясь на посту начальника Управления организации медицинской помощи. О превратностях судьбы, карьере, страхах и детях Валентина Васильевна поведала «Карельской Губернiи» в интервью.
На воскресные пироги времени нет
– Валентина Васильевна, обычно врачи, поднимаясь вверх по карьерной лестнице, сначала возглавляют какое-нибудь учреждение здравоохранения, а потом переходят в министерство. У вас все наоборот: с поста начальника вы ушли в Детскую республиканскую больницу. Это произошло по вашей воле?
– Трудно сказать, по чьей воле это произошло. Так случилось на тот момент. Но я не жалею о смене места работы. Здесь очень интересный коллектив. Это большое учреждение, которое оказывает все виды специализированной помощи детям республики. И работы так много, что даже некогда о чем-то сожалеть. Опыта главного врача у меня не было, хотя я и имела необходимые навыки. Поэтому, конечно, было достаточно сложно переключиться на работу, которая носит прикладной характер, а не глобальный, стратегический, как в министерстве. Здесь очень много конкретных вопросов, которые нужно решать сразу и быстро, как дома: какие-то хозяйственные проблемы, организационные. Но те люди, которые работают со мной, оказывают мне серьезную поддержку. И на сегодняшний день больница работает стабильно. В нашем большом хозяйстве на 400 коек порядок наведен.
– И сколько теперь длится ваш рабочий день? В министерстве-то вы засиживались допоздна…
– Официально рабочий день здесь короче. Но я прихожу пораньше и ухожу попозже – и в выходные, и в праздничные дни. В большой больнице всегда есть чем заняться.
– А как семья реагирует на ненормированный рабочий день мамы?
– Семья не ропщет. Дети уже взрослые, достаточно самостоятельные. Они понимают, что собой представляет моя работа, и знают, как я к ней отношусь. И даже семилетний внук принимает мой образ жизни. Хотя, конечно, иногда семья обижается: мол, неплохо было бы, чтобы мама испекла воскресные пироги, но на них у меня времени нет.
Родители врачам пока доверяют
– Главный врач не только решает какие-то проблемы со своими подчиненными, но и общается с родителями больных ребятишек. Последние сегодня нередко жалуются на работу медиков. Как вы решаете подобные конфликты?
– Родителей, которые взволнованы ситуацией с ребенком, понять можно и нужно, даже если они не всегда справедливы в отношении медицинских работников. Мамы и папы хотят знать, что происходит с их чадом, хотят услышать слова поддержки от врачей, сестер. Но из-за большого объема работы персонал больницы не всегда имеет возможность уделить родителям столько внимания, сколько бы им хотелось. Кроме того, врачи и сестры – это обычные люди со своими проблемами, усталостью, мнениями. Но мы стараемся спокойно решать все недоразумения, возникающие между родителями и работниками больницы.
– На ваш взгляд, родители сейчас стали меньше доверять врачам?
– То, что родители сегодня получают много информации из Интернета, смотрят программы по телевидению, где часто приводятся какие-то скандальные случаи с лечением детей, безусловно, сказывается на отношении мам и пап к людям в белых халатах. Но сказать, что родители стали нам меньше доверять, нельзя. Скорее, они относятся к нам более критично: задают много вопросов, которые требуют конкретных ответов. А уж грамотно ответить на эти вопросы и успокоить родителей – в компетенции врача.
К сожалению, сегодня мамы и папы, передав свою боль и тревогу за состояние здоровья ребенка на медицинских работников, как бы сразу себя дистанцируют от этой проблемы. Они выключают себя из зоны ответственности за состояние здоровья ребенка. Но в большинстве случаев заболеваемость зависит и от того, какой образ жизни ведет семья, как она относится к здоровью, к питанию, режиму дня, прививкам, нагрузкам в школе и вне школы. Врач с медсестрой не в состоянии решить все эти проблемы. Поэтому сегодня в людях нужно воспитывать консолидированную ответственность за свое здоровье, здоровье близких.
– Вы всегда спокойны и невозмутимы в общении с родителями, с подчиненными?
– Железное спокойствие, к сожалению, соблюдаю не всегда. Родители меня, правда, кричащей никогда не видели. А вот персонал не часто, но видел.
– А что вас может вывести из себя?
– Меня раздражает ситуация, когда человек, вне зависимости от профессии, не хочет признавать свою ошибку или скрывает ее. Ошибки могут допускать все (я не имею в виду врачебные ошибки), но главное – вовремя их признать, тогда появляется возможность их исправления.
– К счастью, скандалы, связанные с врачебными ошибками, по крайней мере в течение последних трех лет, обходят ваше учреждение стороной…
– Сейчас мы очень жестко отслеживаем эту ситуацию. Число госпитализируемых детей значительно выросло. Много тяжелых ребятишек поступает. Я благодарна своим коллегам – докторам и сестрам, которые стараются сделать все, чтобы помочь детям.
Ну зачем мне это надо?!
– А вы всегда хотели быть детским врачом?
– Я никогда не ассоциировала себя с человеком в белом халате. Мои школьные мечты не касались системы здравоохранения. Я видела себя в юриспруденции и к этому готовилась. Но в жизни все получилось иначе. Видимо, так было предопределено судьбой. Хотя проблем было много. Были минуты отчаяния. Когда ты оставался один на один с тяжелым ребенком, возникала мысль: ну зачем мне это надо?! Удивительно, но сомнения – правильно ты лечишь или нет – стали возникать после трех лет работы. Вначале казалось, что ты все знаешь, ты настоящий доктор, который может все. А потом, когда ты приобретаешь некоторый опыт, появляется страх: а правильно ли ты делаешь? Но я ни разу не пожалела, что пришла в медицину. Я прошла через медицинский колледж, медицинский факультет ПетрГУ, где учебу совмещала с работой медсестры в торакальном отделении республиканской больницы. Работала в детской поликлинике. Но когда мужа распределили после университета в Суоярви, я поехала с ним в район. До сих пор считаю, что всем молодым врачам нужно пройти через работу в районной больнице. Той самостоятельности, которая там есть, не встретишь ни в одном крупном учреждении со специалистами высокого уровня. В районе ты вынужден сам принимать решение и сам отвечать за него.
– А когда было действительно страшно за своих маленьких пациентов?
– Страшно, когда понимаешь, что ты ничем не можешь помочь ребенку. Я помню все такие случаи в своей практике. Помню первую смерть ребенка: погибла девочка от тяжелейшего течения сахарного диабета. Тогда я переживала наравне с ее мамой и папой. В тот момент я впервые поймала себя на мысли, что не хочу больше вмешиваться в жизнь человека, поскольку у нас не всегда есть такое право. Сегодня я стараюсь встретиться с родителями ребятишек, которые у нас погибают в республиканской больнице. Встретиться для того, чтобы услышать, не остаются ли у них какая-то боль и обида на нас: что мы что-то не сделали, не использовали все возможности. К сожалению, и дети умирают. Но мы должны сделать все, чтобы сохранить жизнь ребенку. И родители должны знать, что были использованы все шансы, чтобы они не считали себя виноватыми в том, что что-то не смогли дать своему малышу. Эмоционально такие случаи очень тяжело перенести.
– А как вы эмоционально расслабляетесь?
– Мне стыдно, но никакого хобби, кроме чтения книг, у меня нет. Это меня характеризует как человека, не умеющего распределять свое время. Но что поделать?! У меня и с отдыхом все проблематично. Раз в год с внуком стараюсь выезжать куда-нибудь, но только недели на две, не больше. Так что остается у меня только работа. Но она мне нравится. Поэтому я счастливый человек. А мои собственные дети приносят мне столько радости! Они очень хорошие.
– Дети пошли по вашим стопам?
– Нет. Дочь еще в Суоярви сказала, что она не будет врачом – слишком редко видела родителей дома. Сын же хотел пойти на медицинский факультет, но после моих рассказов о профессии передумал. А теперь внук говорит, что он будет детским хирургом.
– Будете его отговаривать?
– Никого больше отговаривать не буду. Я критично отношусь к ситуации в здравоохранении. Понимаю, что бывают здесь и случайные люди, и люди, которым вообще нельзя работать в медицине. Но, по счастью, большинство медицинских работников имеют иное жизненное кредо. Особенно это касается детской медицины. Остаться в этой области – это своего рода подвиг. Если внук действительно захочет стать врачом, он им станет.
